четверг, 19 июля 2012 г.

Спасенный

Ира влетела в свою комнату, захлопнула дверь. Маленькая дочка спала, разметавшись во сне. Сон у Анютки крепкий, не потревожат его даже вопли, которые до сих пор слышались из зала: «Опозорила! Опозорила!»
Опозорила. Ну как же. Конечно. Мальчики с подростковых лет, аборт-развод еще до двадцати – это всё было не «опозорила», это «всё как у людей». Во втором браке детей не было, муж начал гулять, так сами же, сами родители сказали – а заведи ребенка от другого, муж к ребеночку вернется! Послушалась, дуреха. И муж не глуп, все понял, и «другой» - женатый, и пришлось к родителям с дочкой ехать, никто ничего не сказал… А беременность в двадцать восемь – это «опозорила»?
Вот только – что же делать теперь? Только ее зарплатой и держалась семья. Дочка нездоровая родилась, нужно и по больницам, и на что-то растить. Где выход?
Еще недавно она бы и не задумалась. С халатиком и тапочками в дневной стационар к девяти утра…и к двенадцати, отойдя от наркоза, уже дома. И как будто ничего и не было.
Но теперь она так не могла.
***
Хоть и тяжело жить в доме родителей по родительской указке, да жила. Друзья-товарищи, веселые компании, магазины, кафе, денег хватало. Звонки частые: «Как там наша девочка?» Не ради девочки, впрочем, он звонил, оно и понятно.
В очередной раз как-то поругавшись с Анюткиным папашей и отправив его к жене, пошла на посиделки в одну компанию… Вернулась утром. В пустой дом, отец на работе, бабушка Анютку по магазинам увела. Вошла, посмотрела на себя в зеркало. Увидела разводы туши, смазанную помаду, свой собственный постаревший и опустошенный взгляд. Так хотелось сказать – нет, все это было не со мной, я так не могла… В бессилии стала биться о какую-то из коридорных полок…и прямо ей в руки упала книга. «Святой Серафим Саровский», - прочитала она название. Села прямо на пол и, не включая свет, в полумраке начала читать. А прочитав несколько страниц, вскочила, впопыхах кое-как закрыла дверь и помчалась в местную церковь.
Прямо в дверях церкви она кого-то чуть не сбила. «Ира, ты?» - «Ой, Танька…»
С Татьяной они когда-то учились в одном классе. Теперь Таня была замужем, с ребенком, а главное – в Церкви. Ира не стала ничего объяснять, только задавала вопросы и жадно слушала на них ответы.
С этого дня они часто виделись с Татьяной. Ира относилась к однокласснице недоверчиво, - ну, как же так, жила вроде как остальные, и вдруг… Однако забросила звонить старым приятелям, не отвечала на звонки и потянулась в храм.
Однажды она решила принести свою дочь на Причастие. Но малышка ни с того ни с сего раскапризничалась и причаститься не смогла. Ира затаила какую-то детскую обиду – на Таньку с ее сыном, радостно просфорку жующим, на всех прихожан, на церковь. В этот день к Ире приехал Анюткин отец. Родители уехали в гости. Анютка спала…
***
И вот теперь – «опозорила». Аборта требовал Анюткин отец. Требовали Ирины родители. Требовал врач, наконец.
Но ведь теперь она знала, что аборт – это не просто операция. Это – убийство. Совсем недавно она каялась в том давнем детоубийстве, что по молодости - по незнанию было. Рыдала у аналоя и не могла остановиться. Размышляла о том, какое это зверство – уверять женщин, что у них в утробе никакой не ребенок, а лишь «плод», «клетка», и что только мать решает, жить этой «клетке» или не жить. «Какое враньё! – думала она. - Когда беременная женщина приходит и говорит, что хочет иметь дитя, то ее тут же препровождают на курсы для будущих мам, и там мамочка слышит, что ее ребеночек в животике уже все понимает, все чувствует… а ребеночку еще от зачатия пара недель! А когда та же женщина хочет убить это несчастное дитя – тут же врачи заявляют, что там «еще ничего нет», что это не человек, а «плод»…» У Тани обнаружились материалы какого-то центра, сотрудники которого как раз отговаривали женщин от аборта и помогали им найти жилье и средства. Ира читала и одобряла, и соглашалась. А сейчас… Что делать сейчас?
Она взяла в руки телефон. «Тань, у меня беда…»
***
И потянулись странные дни. Днем – общество Тани и ее семьи. Уговаривают, объясняют. А по утрам и вечерам – крики матери, равнодушие отца. Дни сливались в один, хмурый , беспросветный. Хорошо слушать Танькины рассказы или сидеть у нее дома под иконами. Но возвращаешься-то обратно, домой…
Опять звонок. Кто там? Ритка, давняя приятельница.
- Слушай…как это ты беременна? Так, так, говорили мне, что ты совсем сдурела – в религию вдарилась…Это тебе Танька-зараза мозги промывает? В общем, так. Вечером приходи в кафе, поговорим. Нет, не отказывайся, все ты можешь.
И Ира пошла.
Ритка уже сидела за столиком и пыхтела сигаретой. Деловито налила себе и Ире вина: «Не отказывайся!» Ира, как заколдованная, выпила бокал.
А Ритка, разминая сигарету пальцами в золотых кольцах, вкрадчивым голосом рассказывала о себе. Как она много зарабатывает, да какие мужчины около нее… Ира думала о своей работе, которой она может теперь лишиться, об Анюткином отце, что вовсе разводиться не собирается. Она мысленно сравнивала Татьяну, давно выбросившую косметику, в одежде из «сэконда» , с Риткой, в декольтированной блузе и украшениях. На третьем бокале она сдалась.
- В общем, договорились, - резюмировала Ритка. – Завтра я посижу с Анюткой, а ты – вперед в гинекологию . Да чего ты боишься, тебе ж не впервой! Быстро сделают! Я как раз месяц назад…бери! Ну, бери же, хватит из себя святошу строить!
И протянула Ире сигарету.
***
Утром Ира подошла к своему иконному уголку. Недавно только купила эти иконы, старалась расставить покрасивее.
- Господи, я не знаю, что я делаю. Я иду убивать своего ребенка. Что мне делать, Господи?!
Зазвонил телефон. Риткин номер. Ира разобрала только одну фразу: «Уезжаю из города». Как так? Куда – из города? Почему?
Ира схватила справочник, разыскала телефон подружкиной мамы. И узнала, что вчера ночью Ритка умудрилась где-то проиграть баснословную сумму денег и теперь вынуждена скрываться.
Вихрем пронеслись перед ее глазами все события за последние сутки.
Вновь зазвонил телефон. Это Таня.
- Ир, ты где? Мы тебя совсем потеряли, трубку не берешь, уж искать хотели! Я была у духовного отца, он молится за тебя, сказал, что у тебя будет сын, твоя отрада и утешение, береги его!
Ира положила руку на живот. Плод… Сами вы – плод. Это мой сын. Никому его не отдам.
И всё он уже понимает, это точно. Вчера – Риткину пьяную болтовню, утром – страшное намерение своей матери…
А вечером – тихий голос батюшки, читающий разрешительную молитву.
***
Не вошла – ворвалась Ира к Тане в дом. Бодрая, радостная, размахивая каким-то снимком.
- Я на УЗИ была! Точно, сын! Здоровенький, крупненький! А еще – смотри-ка чего! Врачи не поняли – а я поняла! Смотри, он же крестится!
Женщины склонились над снимком. Малыш в утробе матери лежал, подняв ручку к личику. Пальчики, щепоточкой сложенные, касались маленького лобика.


Иулия Кулакова,
 матушка и 
православный журналист

1 комментарий: